Тема: Духовные истоки формирования бурханизма
Насонов А.А.Ю, аспирант Лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики Института угля и углехимии СО РАН Кемеровского государственного университета
В данной работе предпринимается попытка очертить круг тех духовных систем, которые послужили основой для складывания догматики и обрядовости бурханизма, а также отметить специфику их восприятия коренным населением юга Западной Сибири в рамках этого вероучения. Важнейшим явлением духовно-культурной жизни Южной Сибири начала XX в. стало появление нового вероучения – бурханизма (или «белой веры»). Вплоть до сегодняшнего дня продолжается активная дискуссия в научном сообществе о сущности этого явления. Интересен тот факт, что синкретическая природа бурханизм не вызывает сомнения, однако спорными остаются многие принципиальные вопросы, а именно: какие элементы «белой верой» были восприняты от мировых религий, преимущественным или опосредованным был характер их воздействия, какова была глубина их восприятия и укоренения в сознании верующего человека.
Центральной составляющей вероучения бурханизма стал северный буддизм (ламаизм). Подавляющее большинство источников сообщает нам о влияниях с территории Северо-Западной Монголии [1], которые стали особенно востребованными в среде коренных народов юга Западной Сибири (алтай-кижи, телеутов, хакасов и др.) в конце XIX – начале XX вв. в период усиления натиска со стороны царской администрации, православного миссионерства и русских переселенцев. Примечательно, что складывание бурханизма стало лишь отчасти иллюстрацией специфического механизма синкретизации, свойственного ламаизму. Этот процесс был определен теми условиями, в которых находилось населения региона в рассматриваемый период времени. «Классический» вариант синкретического взаимодействия ламаизма и традиционных верований предполагал: союз ламаистского духовенства и светских властей (Тибет – VII – XIV вв., Монгольские ханства – конец XVI – XVII вв., юг Восточной Сибири – XVIII в.), признание ламаизма в качестве государственного вероучения [2], вытеснение шаманских и анимистических традиций с глобально-религиозного уровня на периферийно-бытовой, а также дополнение пантеона за счет локальных добуддийских богов и духов [3]. Таким способом возникали региональные вариации ламаизма, в целом близкие первоначальным образцам буддийского вероучения.
В случае бурханизма, наметившаяся тенденция на распространение буддизма последовательно пресекалась российским правительством в конце XIX – начале XX вв. [4], следовательно, первые элементы «классического» варианта синкретического взаимодействия здесь не могли иметь место. Царская власть поддерживала в регионе православных миссионеров, не без основания опасалась, что за ламаизмом может последовать монгольский и китайский капиталы, составив конкуренцию российским экономическим интересам [5]. О потенциальном официальном признании ламаизма не могло быть и речи. При отсутствии этих обязательных условий миссионерам ламаизма было чрезвычайно трудно, а подчас невозможно запустить механизмы синкретизации на юге Западной Сибири. Был выбран другой путь, определивший формирование не локальной вариации ламаизма, а складывание отдельного вероучения, где буддийские влияния имели одну из ведущих позиций, но не были единственными.
Свою роль в оформлении «белой веры» также сыграло православие. В бурханизме в значительной степени проявились различные элементы христианского вероучения [6]. Однако, как представляется, наиболее важным было его тяготение к монотеизму. В отличие от ламаизма (как и буддизма в целом), который не имел персонифицированной фигуры Бога, а предполагал основной целью достижение нирваны посредством продвижения праведника по пути спасения, в «белой вере» видна явная тенденция к оформлению единственного божества – Бурхана, а также к выделению фигуры мессии – Ойрот-хана. Данное направление развития, однако, не смогло окончательно оформиться из-за притеснений со стороны сначала Алтайской духовной миссии и царской администрации, а позже гонений и репрессий большевиков (их политика фактически уничтожила бурханизм, вытеснив отдельные его элементы на бытовой уровень [7]).
Христианство (а, по мнению Г. Н. Потанина, мусульманство [8]) также определило неприязненное отношение бурханизма к традиционным для юга Западной Сибири шаманизму и анимистическим дошаманским верованиям. Хотя «белая вера» в духовном плане многое переняла от исконных обычаев коренного населения этого региона (почитание духов огня, воды и др. [9]), шаманы и их ритуалы были подвергнуты порицанию и отвергнуты. Их заменили символические обряды брызганья молока, завязывания ленточек, сожжения можжевельника и т. д.
Таким образом, бурханизм сформировался и начал свое развитие в качестве примера уникального сочетания в рамках одной духовной системы черт совершенно различных вероучений. Конкретно исторические условия определили восприятие обрядовых, мировоззренческих (экофильских, космогонических и др.) образцов ламаизма коренными народами юга Западной Сибири, который из-за противодействия со стороны российских властей был вынужден действовать скрыто, а его миссионеры не имели возможности привычными способами распространять свое вероучение. Вместе с тем, имея опыт духовного соприкосновения с христианской верой в ее восточной форме, религиозное сознание в период обострения отношений с православными миссионерами, обратилось не только к ламаизму, но и «взяло на вооружение» постулаты христианства (мессианизм, идею единого Бога). Элементы двух этих духовных источников легли на благодатную почву анимистических и отчасти шаманских верований, которые были привычными для коренного населения, однако уже не соответствовали уровню их духовных (а в значительной степени и общественно-политических) запросов.
Список источников и литературы
1. См. например: ГАТО Ф. 3. Оп. 12. Д. 688. Л. 181 – 183 об., 293 – 301 об.
2. Подробнее см.: Скрынникова, Т. Д. Ламаистская церковь и государство. Внешняя Монголия XVI – начала XX в. [Текст] / Т. Д. Скрынникова. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1988. – 104 с.
3. Подробнее см.: Жуковская, Н. Л. Ламаизм и ранние формы религии [Текст] / Н. Л. Жуковская. – М.: Наука, 1977. – 199 с.
4. Бакай, Н. Легендарный Ойрот-хан (Из истории туземных движений на Алтае) [Текст] / Н. Бакай // Сибирские огни. – 1926. – № 4. – С. 117 – 124.
5. Данилин, А. Г. Бурханизм (Из истории национально-освободительного движения в Горном Алтае) [Текст] / А. Г. Данилин. – Горно-Алтайск: Ак-Чечек, 1993. – С. 38 – 56.
6. Подробнее см.: Тадышева, Н. О. Проблемы христианизации алтайского народа (по материалам из фондов национального музея Республики Алтай им. А. В. Анохина) [Текст] / Н. О. Тадышева // Алтай – Россия: через века в будущее: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 250-летию вхождения алтайского народа в состав Российского государства. (16 – 19 мая 2006 г.) – Горно-Алтайск: РИО ГАГУ, 2006. – Т. 1. – С. 125 – 127.
7. Сагалаев, А. М. Алтайцы: старая религия и «новая» идеология [Текст] / А. М. Сагалаев // Народы Сибири: права и возможности / Редкол.: А. П. Деревянко (отв. ред.), Н. А. Алексеев, И. Н. Гемуев, И. В. Октябрьская. – Новосибирск, Изд-во ИАиЭт СО РАН, 1997. – С. 61 – 71.
8. Потанин, Г. Н. В Чемальском тупике [Текст] / Г. Н. Потанин // Сибирская жизнь. – 1910. – 29 июня. – № 142. – С. 3.
9. Анохин, А. В. Бурханизм в Западном Алтае [Текст] / А. В. Анохин // Сибирские огни. – 1927. – № 5. – С. 162 – 167.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума